Ночь и день 19-20 июня
Утро в координатах:
61 48.436N
36 0.271E
Пройденное растояние за ночь 43 км

Мы переждали шторм 19-го у монастырского мыса и в ночь на 20-е вышли в сторону порта Шала (Шальский) как его здесь называют. Ветер сменился на строго Северный и качаясь на небольших волнах, обходя острова, мели и прочие опасности, мы вошли в порт. На входе работал земснаряд – прокладывал новый фарватер, но ориентируясь по выставленным белым вехам, мы без проблем вошли в русло реки Водла, название которой на всех картах я почему то читал как “Водка”.

Решили отшвартоваться у сгнившего деревянного причала, рядом с которым на берегу стоит старый ржавый буксир, разобранный до основания корпуса местным населением и частично сдан на металлолом. Сбор металла здесь чуть ли не основной способ заработка.

Во время швартовки Артем, уставший от недосыпания и качки почти в течение суток, подскользнулся на палубе, стал падать за борт, но зацепился за релинг и удержался на яхте, однако, в результате падения получил травму плеча. Пока мы не знаем точно последствий, так как в поселке городского типа отсутствует врач, мы нашли фельдшера, который отправил его к ближайшему хирургу за 30 километров от нашей стоянки – в Пудож.

20-го июня мы приступаем к началу фотографического проекта. Разработали несколько репортажей и тем непосредственно по месту стоянки. Начинаем активно фотографировать, а не только “матросить” круглые сутки. Надеемся вернуться в Свято-Успенский монастырь на обратном пути, куда мы не попали из-за шторма.

Шала – поселок городского типа – старая советская формулировка. Как сказали на почте – население около 3000 человек и продолжает уменьшаться (Было 7000). В речном порту осталось только три работника – крановщики – грузят лес на приходящие баржи. Лесопилка, которая работала еще с царских времен, давно не существует. От нее остался только искусственный остров из опилок посреди реки, который в настоящее время горит и его пытается тушить силами МЧС уже несколько лет подряд. На “острове опилок” уже выросли новые деревья несмотря на то, что там же складировали груды ненужного ржавого металла.

В Шалу, время от времени, приезжают на газелях “гастролеры-бизнесмены” с нехитрым китайским товаром. Они могут быть из Вологды, Иваново или даже из Белоруссии. Это простой бизнес: автомобиль загружают товаром и, чаще всего водитель и его жена, едут “куда глаза глядят” по деревням и селам как бродячие циркачи. На деревенских улицах прямо с автомобиля продают товар. Спят в машине, если им не удается найти комнату в деревне. Готовят на примусах и моются в местных банях. Все примерно так же как и у нас. Только мы фотографии продаем, но не в деревне, а в городе.

Местной телефонной станции в поселке не существует, не существует и интернета, хотя на старом здании почты написано “Киберпочта”, но компьютер давно не работает, а в принтере высох катридж. Работница почты, любезная женщина, рассказала мне, что у них в деревне есть и знаменитости – живет внучка Бориса Ельцина. “Правда, – сказала она, – Когда они поселились здесь, то хотели вообще закрыть поселок и остаться в полном одиночестве, но им не удалось, народ был против”.

Я без труда нашел деревянный терем за высоким забором с камерами по периметру. За забором играли дети, отчетливо были слышны их радостные голоса. Я не стал звонить в дверь, а просто пошел к реке, где был оборудован шикарный причал, рядом с которым стоял вертолет американского производства конструкции Сикорского – наш соотечественник, который когда-то бежал от Советской власти в Америку. Здесь же стояла дюжена снегоходов, несколько катеров и водных скутеров. Спустившись к реке я обнаружил фонтаны в виде бронзовых русалок, поливающих друг друга водой, таких же бронзовых детей с водными лейками и медведя с огромной рыбой в лапе.

Любопытно, что из Шалы до столицы Карелии – Петрозаводска можно добраться на “Ракете” только три раза в неделю. Летом. Зимой можно только на автобусе, но для этого надо поехать в соседний поселок городского типа и от туда восемь часов ехать на старом ПАЗике. Новенький вертолет и “богатая вульгарность” на фоне “российской самобытности”, а проще говоря нищеты и разрухи, вызывает во мне какую-то чудовищную ассоциацию времен крепостного права: вот вам – помещик, а вот – холопы. Но главная несправедливость в том, что нынешние помещики не нуждаются в своих холопах и наоборот.

Человек лет 35-ти бежал ко мне во всю прыть. Метра два роста: “Здесь запрещено прогуливаться, – сказал он, – Это частная собственность”. Я не против частной собственности, даже за, но после отмены социализма в стране никто пока не отменял право на “социальную справедливость” поэтому я сказал: “Вода и берег не может быть частной собственностью. Это собственность государства”. Охранник оказался очень вежливым и ответил: “Знаете, я бы позволил Вам здесь еще погулять, но в доме хозяин и ему не нравится когда здесь гуляют посторонние”. Я поинтересовался как же зовут его хозяина и почему ему не нравится когда гуляют люди. “Ну, скажем так, он чиновник из Москвы, а не нравится потому, что здесь дети маленькие, а люди бывают разные”, – ответил улыбаясь охранник.

Я вернулся к яхте, рядом с ней тоже были дети: Ваня и Степа. Деревенские. Одному одиннадцать лет, другому семь. Они глазели на мачту и говорили, что никогда не видели яхт с парусами, только моторные. Тот, что постарше – Ваня, уже занимается сбором металлолома, а тот, что младше – Степа, собирается пойти в школу, но не очень хочет, так как на этом берегу школу закрыли и надо будет ездить на другую сторону реки. Их отец рыбак-любитель поэтому мальчишки быстро сообразили и притащили нам два огромных свежих леща горячего копчения и предложили купить за 300 рублей. Мы купили за 200 и у нас был шикарный ужин.

Фото и текст: Олег Климов